Венгерская революция 1956-го отмечает своеобразный юбилей. Восстание было подавлено, победа пришла только через треть века, в 1989-м. Но 66 лет назад венгры доходчиво объяснили сталинистам и имперцам: упырство наказуемо. Знаменитые "будапештские фонари" под девизом "H?h?r, vigy?zz! – Берегись, палач!" стали историческим смыслом восстания. Хозяева запомнили это на десятилетия, и когда пришло время уходить, решили не нарываться. А если кто-то по скудоумию сейчас подзабыл, можно и напомнить.
Коммунистический режим ранней "Венгерской народной республики" имел ряд занимательных особенностей. Диктатор Матьяш Ракоши, сын разоренного еврейского торговца, бывший подпольщик и многолетний политзек, первое время обладал определенной популярностью в стране. Он умел выступать в имидже улыбчивого рубахи-парня – в отличие от педантичного начетчика Вальтера Ульбрихта в ГДР или темного агента советских спецслужб Болеслава Берута в Польше. Но система брала свое. Партократия, огосударствление, раскулачивание копировались с советской матрицы.
Казнили в Венгрии не так уж часто, зато через тюрьмы, лагеря, ссылки и депортации прокачали без малого каждого десятого: семьсот тысяч из девяти миллионов. Гэбистские досье завели на миллион человек. Офицеры Управления госбезопасности (AVH, "авоши") в своих пыточных камерах отличались особой звериностью. Номенклатура явно косила под недавнее дворянство Австро-Венгерской империи. Характерной чертой режима был демонстративный социал-дарвинизм: не можешь заработать – подыхай. Так поступили, например, с "непроизводительными элементами" – инвалидами, выселенными из социалистической столицы в чистое поле поздней осенью. Проституция была практически узаконена, с полицейской регистрацией. Бедноту поощряли сдавать младшее поколение в детдома "работного" типа.
Венгрия – страна славных традиций, великих революций. Но вооруженного антикоммунистического повстанчества – как в Польше, Румынии, Болгарии, Албании, отчасти Чехословакии – здесь не сложилось. Были разрозненные силовые акции одиночек и небольших групп. Была сильная социал-демократическая и профсоюзная оппозиция правящему сталинизму. Все это власти подавили репрессиями. Но возникло иное: массовый уход в бытовую уголовщину. Крупные сообщества становились очагами контррежимной антикоммунистической революционности, брали под контроль целые районы. Формировались "хулиганские республики", аккумулировались кадры и оружие, вырабатывалась идеология сопротивления. С полицией подчас удавалось договориться, "авоши" зачастую боялись соваться в такие места. Иногда это была пролетарская субкультура, иногда откровенный криминал, но суть оставалась едина: "Здесь нет коммунистической власти! Придет черед – посчитаемся!"
Ход октябрьско-ноябрьских событий 1956 года известен. Послесталинские перемены в Советском Союзе, особенно XX съезд, всколыхнули весь соцлагерь. Венгерская номенклатура попыталась отделаться снятием Ракоши (он умер в советской ссылке). Но преемник Эрне Гере, политбюрошный куратор репрессий, был столь же, если не более, ненавистен народу. 23 октября двухсоттысячная демонстрация в Будапеште положила начало восстанию. Через день Гере ушел в отставку, а 29 октября бежал в СССР, захватив с собой директора AVH профессионального мясника Ласло Пироша. Премьер-реформист Имре Надь провозглашал новую эру. Кремлевские марионетки зазывали интервентов: "Хрущев, введи войска!" Никита Сергеевич, посоветовавшись с Мао Цзэдуном, удовлетворил эту просьбу. Но восставших поддержала значительная часть венгерской армии и полиции. Завязались жестокие бои, горели советские танки, комитеты правящей компартии ВПТ, офисы госбезопасности. Группировка советских войск, введенная в Будапешт, за три дня была по факту разгромлена. Революционеры отбили две волны вторжения.
Повстанцы вырезали из национальных флагов коммунистический герб
И тут настал час народного возмездия. Гэбистам, партаппаратчикам, пропагандонам припомнили аресты, пытки, казни и вранье. Повстанцы были гуманны: документально подтверждены всего 37 линчеваний. А могли бы вздернуть и 1937 упырей – не все ведь успели сбежать вслед за Гере и Пирошем. Есть сведения о расправе примерно с полутора сотнями подлинных врагов венгерского народа – функционеров ВПТ и AVH. Они лично убедились в мудрости председателя Мао: "Революция – не приглашение на обед".
О восстановлении сталинистского режима силами венгерских нацпредателей не могло быть и речи. В ночь с 3-го на 4 ноября грянуло третье вторжение. Более тридцати тысяч советских военных, свыше тысячи танков, тысяч двадцать пять местных коммунистических карателей – против примерно той же численности повстанцев, вооруженных стрелковым оружием и коктейлями Молотова. Исход предрешен.
Люди Венгерского восстания – кто они были? Есть статистика, создающая адекватное представление.
Около половины – рабочие. Слесари-передовики Шандор Рац и Шандор Бали возглавляли Центральный рабочий совет, провозгласивший себя высшей и единственной властью в стране. Отсидели в лагерях, стали диссидентами, потом – национальными героями.
Горнопроходчик Ласло Русняк, тоже передовик производства, привел в столицу шахтерское ополчение. Водитель грузовика Янош Сабо держал оборону на ключевых площадях. Оба казнены.
Примерно каждый шестой восставший – военный или полицейский. Общее командование повстанческими силами принял министр обороны Пал Малетер – профессиональный военный. Национальной гвардией командовал генерал Бела Кирай. Малетер после подавления повешен вместе с Надем. Кирай сумел уйти, эмигрировать и вернуться в уже свободную Венгрию.
Много было интеллигентов и студентов. Молодой радиотехник Роберт Бан, сын архитектора, погибшего в Холокосте, яростно дрался бок о бок с почтенным Дядюшкой Сабо. Как и Янош, непреклонный в бою Роберт запрещал расстреливать пленных. "Ему одному мы обязаны жизнью", – писали в суд двое "авошей", муж и жена, умоляя помиловать Роберта (сам он не просил пощады). Им отказали. Гуманисты особо опасны.
Остальные – крестьяне, ремесленники, пенсионеры, подсобники. Особую категорию составили цыгане, сражавшиеся с таборной удалью. Семнадцатилетняя Илона Сабо по кличке Растрепка (метко, судя по прическе) с оружием в руках погибла в перестрелке. Ее муж Габор Дилинко попал в плен, отсидел, стал известным художником. Клепальщик и жестянщик Йожеф Коте Шереш вырвался из окружения, сумел уйти за границу, но вернулся по объявленной амнистии, был отдан под суд и повешен. Как и его друг-мадьяр водитель Йожеф Тот.
Основой Венгерского восстания выступил "глубинный народ". Большинство бойцов прежде мало интересовались политикой. Но обладали человеческим достоинством и чувством справедливости. "Я узнал, что повстанцы борются за независимость Венгрии, за вывод советских войск, за повышение заработной платы, за изгнание коммунистов из правительства. Я был согласен со всеми этими целями и решил присоединиться. Не скажу, чтобы в этом решении отсутствовал мотив мести – я помнил свой несправедливый арест" – объяснил на суде Янош Сабо. "Меня абсолютно не интересовала идеология. Но я знал: русские должны уйти домой. Мы сражались против иностранных войск", – говорил Габор Дилинко.
Но были и другие. Особой жестокостью в боях и самосудах отличался Йожеф Дудаш. Попадание в его руки или к его бойцам означало для коммунистов верную смерть. Неудивительно, ибо сорокачетырехлетний Дудаш сам был коммунистом. С четырнадцатилетнего возраста – и до тридцати пяти лет, пока не увидел, что такое власть его "товарищей". Команду он подобрал сообразную – способную с берданкой идти на танк, достреливать лежащих, громить банк и делить меж братвой захваченный миллион форинтов.
А взять шахтеров. Тяжелый труд, нищенские зарплаты, свирепые партийно-гэбистские надзиратели – вот все, что коммунисты смогли предложить "классу-гегемону". И решетка – минимум – за любое неосторожное слово.
Венгерский Октябрь поднял пролетариат. Шахтерский совет в городе Печ потребовал демократических свобод, повышения зарплат, вывода советских войск, освобождения политзаключенных – но с оговоркой: "кроме сталинистов и ракошистов". Вот это надо будет иметь в виду нам, русским, на случай ареста Красовского.
Горняцкий отряд в Будапеште именовался Шахтерская бригада. Упомянутый выше Ласло Русняк с юности ненавидел гэбистов. Андраш Лауринец любил оружие, и за несколько обнаруженных патронов попал на шесть лет. Пока Андраш чалился, умерла его мать. Отец покончил с собой из-за ареста еще при власти адмирала Хорти. Лауринец твердо знал: власть несет смерть, и бить надо упреждение. Тибор Цимер во время войны скрылся от мобилизации, чтобы не воевать за Гитлера (тоже пример для сегодня). В свободное от работы время он практиковался в боксе, это тоже пригодилось в боях. Четвертый вожак ни разу не спускался в забой, но шахтеры его уважали – потому что это был Роберт Бан.
Неделю шахтерские бойцы насмерть стояли на площади Сена. Под накатом советских танков организованно отступили из Будапешта. Бан принял командование и попытался преобразовать бригаду в сельский партизанский отряд. Но этого не успели.
Шахтерская бригада представляла классический пролетариат. Но есть другой пример: Бригада Текели – Вокзальная бригада. Здесь сгруппировались те, кого коммунисты называют "деклассированными". Люмпен-пролетарии, разорившиеся лабазники, уволенные полицейские, уголовники-бытовики. "Первым классом школы жизни будет им тюрьма", как пела Янка Дягилева. Рулил еврейский авторитет Иштван Клобер, потерявший счет судимостям по бытовухе.
Будапештский повстанец
Задолго до революции клоберовская группировка взяла под неформальный контроль будапештский вокзал Келети, шоссейную трассу Текели и прилегающие территории. Нравы здесь были вольные – один из примеров антиракошистской контргосударственности. Сброшенные властями в нищету отвечали властям преступностью. Классика до банальности.
Где-то семь десятков человек в возрасте от двадцати до сорока пяти. Мягко говоря, не ангелы. Судьбы довольно типичные для жителей неблагополучных районов. О самом Клобере сказано выше. Он и на баррикаде в одной руке держал автомат, в другой бутылку "конины". Лепший кореш Ференц Лудани носил кличку Бешеный. Другой ближайший, Йожеф Немет – кличку Дурной. Третий, Ференц Франьо – кличку Ушастый. Вилмош Папп был известен как Гусь, Карой Келлер – как Утка. Первый контролировал вокзальные проходы, второй охранял проституток. Янош Чермак, он же Нескладный, сидел за драку в пивной с советским офицером. Ну и так далее.
Все они где-то работали: Клобер – электриком, Лудани – кондуктором, Немет – сантехником, Папп – слесарем, Келлер – транспортным подсобником, Чермак – вокзальным носильщиком. Встречались сварщики, землекопы, работники канализации. Но вообще-то жили хищениями госимущества, мелким разбоем, услугами неформальной охраны.
Состояли в группировке и женщины. Яношне Кальман по кличке Жока, Белане Орнштейн, она же Еврейка Марта. Особенно впечатляла старшая – Мария Магори, она же Рыжая Манци. Неграмотная крестьянка и дворничиха, судимая за кражу. В сорок три выглядела на шестьдесят пять, но сохраняла необъяснимые чары и гипнотический взгляд. В нее влюбился двадцатисемилетний чернорабочий Шандор Чаньи, меж своими Цыган. Вместе они метали Молотовых в карательные танки. Вместе были повешены. "Оставались верными друг другу…" Кому там подать семейных ценностей?
Штаб устроили в шоссейном гастрономе. Главкомом был Клобер, при штабные – Бешеный, Ушастый, Гусь и Утка. Привел на помощь своих капитан полиции социал-демократ Карой Толлер (прежние разногласия перестали быть актуальными). Бой за Келети и Текели был назван попросту: "Ад". Разливанное море огня. "Будем достойны героев 1848 года!" – призвал Клобер в листовке-декларации. Это слово сдержали.
Кстати, "вокзальные" обошлись минимальными потерями, а кое-кто и вовсе сумел уйти. Клобер потом объявился в Израиле. Папп объехал пол-Европы. Лудани исчез бесследно.
Это была Жакерия, Пугачевщина – в столичном городе посреди Европы середины XX века. Яростная расправа обездоленных с аристократией и карателями. И жестокая месть элиты.
У Венгерской революции во многом женское лицо. Всемирно известна Эрика Селеш – пятнадцатилетняя девочка-еврейка, помощница повара, повстанческая санитарка с ППШ в руках, символ "ватника в хорошем смысле". Двадцатилетняя телефонистка Эржебет Маньи, уже после поражения восстания сражалась в пограничном партизанском отряде. Двадцатичетырёхлетняя заводская уборщица Каталин Стикер, детдомовка, отомстившая коммунистам за безрадостные будни обычной венгерской женщины. Двадцатичетырехлетняя студентка Илона Тот, фанатка "Молодой гвардии" Александра Фадеева. Двадцативосьмилетняя чернорабочая Эржебет Шалаберт, выросшая в приюте – понятно, как обращалась она с "новыми дворянами", попавшими к ней в руки.
Эрика Селеш
Янош Кадар, пришедший к власти в обозе хрущевских войск, не злоупотреблял виселицами. Наоборот, он смягчил порядки, превратил Венгрию в "самый веселый барак соцлагеря". Спокойная эволюция Венгрии 1989-го стала победой повстанцев в боях 1956-го.
Но Мария Магори, Каталин Стикер, Эржебет Шалаберт, Илона Тот, Эржебет Маньи не могли избежать петли. Как и Йожеф Дудаш, Янош Сабо, Роберт Бан. Как шахтеры Ласло Русняк, Андраш Лауринец, Тибор Цимер, Йожеф Надь, Янош Колониц, Альфред Гарамсеги. Как "вокзальные" Ференц Франьо, Карой Келлер, Йожеф Немет, Фридьеш Грошман, Янош Футо, Янош Чермак, Тибор Барабаш, Имре Кондорши, Дьюла Краус, Иштван Сивак, Шандор Чаньи.
Ибо через них народ показал достоинство, право и силу. А заодно незавидную неизбежность "новодворянского" конца. Такого они не прощают. Либо они – либо их.
Среди повешенных женщин шестая и последняя – экономистка Валерия Фридл. Совсем другой человек. Непохожа на пять других. В боях она не участвовала. Ей вменили передачу на Запад информации о происходящем.
К смертной казни приговорили и Марию Витнер — подругу Каталин Стикер. Однако заменили виселицу на тюрьму. Легенда венгерской революции, Мария дожила до освобождения. Была депутатом парламента. Самым бедным в смысле финансово-имущественного обеспечения. Критиковала венгерских дерипасок и ротенбергов — "красных капиталистов" из соцпартии. Марии не стало 14 сентября 2022-го. "Берегись, палач!" – это ее слова.
Повстанцы воевали за свободу и национальную независимость, демократию и рабочее самоуправление. Были среди них и социалисты, и националисты, и анархисты, и либералы. "Что-то югославское" – так в общем и целом характеризуется социальная программа венгерского 1956-го. "Я примкнул к революции с чистой совестью, – сказал в последнем слове Йожеф Дудаш. – Если мне суждено умереть, то за свободу Венгрии, а не за власть над Венгрией. Я верю в венгерских трудящихся и их будущую победу. Пролетарское общество воздаст по справедливости всем".
Очевидный левый уклон. Но по нынешним временам эта левизна – лучшее в правом мировоззрении, а главное, в правой практике. Красно-черное единение революции крушит тоталитарную тиранию. Недаром путиноидные блогеры, когда постили в начале 2014-го фото с украинского Майдана, в ужасе визжали и шипели: "Это Будапешт!!"
Шахтерская и Вокзальная бригады (вторая, пожалуй, в особенности) – неизбежное российское будущее. А где-то и первые сполохи настоящего. Есть кому сегодня вдуматься в предупреждение Марии Витнер. По-другому не будет. Как бы они не береглись.
! Орфография и стилистика автора сохранены
